– Привет! Меня зовут Лони.

– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди.

Пибоди торопливо проглотила газировку и напустила на себя официальный вид.

– Я уже говорила с детективами. Должна сказать, что оба – мммммм… Они больше не придут, да?

– Не могу сказать. Вы узнаете этого человека?

Лони взглянула на набросок, который бармен положил перед ней, а рядом поставил нечто розовое и пузырящееся в стакане, украшенном вишенкой.

– Гм. Да нет. Вроде бы. Не знаю.

– А поточнее, Лони? Вроде бы или нет?

– Он вроде бы похож на одного типа, но у того были темные волосы, зачесанные назад, и такие тоненькие-претоненькие усики.

– Высокий, маленький, среднего роста? Тот тип с темными волосами.

– Ммм, дайте подумать. Пожалуй, невысокий. Сари была выше его дюйма на два. Конечно, она была на каблуках, поэтому…

– Стоп. Вы видели этого человека с Сари?

– Того человека – да. Нет, ну многие люди хотели потанцевать с Сари, когда она работала на танцплощадке. Наверно, это не тот мужчина, потому что…

– Стоп. – Ева вытащила рацию и вызвала Янси. – Я прошу тебя сделать еще один вариант наброска. Пририсуй ему темные волосы, зачесанные назад, и тоненькие усики. Перешли мне на рацию. Я жду.

– Дай мне минутку.

– Когда вы видели этого человека с Сари? – повернулась Ева к рыжеволосой Лони.

– Я не уверена. Пару недель назад вроде бы. Трудно вспомнить точно. Я вообще вспомнила только потому, что я в тот вечер работала на танцплощадке и пригласила этого типа потанцевать. Это наша обязанность – приглашать одиноких. Он казался таким милым и застенчивым… Он сказал, что пришел просто посидеть, послушать музыку, но все равно спасибо. А потом, прошло совсем немного времени, и я увидела, как он танцует с Сари. Меня это слегка задело, понимаете? Глупо, конечно. – Лони пожала плечами. – Но я подумала, ну что ж, я же рыжая, может, ему больше нравятся темноволосые… О боже. – Она побледнела. – О мой бог, это тот самый человек?

– Это вы мне скажите, тот или не тот.

Ева повернула экран рации, чтобы Лони увидела его изображение с другой прической и усами.

– О боже, боже. Мне кажется… Мне действительно кажется, что это тот самый. Бретт… – обратилась она к бармену.

– Ничего, детка, успокойся. – Бармен взял ее за руку. – Не волнуйся. – Он вытянул шею и взглянул на экран, потом покачал головой. – К бару он не подходил. Нет, этот тип никогда не сидел возле моей стойки.

– Где он сидел, Лони?

– Погодите. Погодите. – Она несколько раз глубоко вздохнула и, повернувшись на табурете, окинула взглядом клуб. – На втором ярусе. Да, я совершенно уверена, вон там, у самой стенки.

– Мне нужно поговорить с тем, кто обслуживал столики в этом секторе. Можете точно сказать, какого числа это было, Лони?

– Я не знаю. Это же было пару недель назад. А может, три недели? Понимаете, я однажды принимала у него пальто. Да, я помню, как принимала у него пальто, вот потому-то и взяла его на прицел в тот вечер. Я принимала у него пальто, и он был один. Поэтому, когда мне выпало работать на танцплощадке, я его заметила и сказала себе: «Этот парень – одиночка». Но он не захотел танцевать со мной. – Одинокая слеза заскользила по ее щеке. – Ему нужна была Сари.

15

– Незаметный, – сказала Ева, прокладывая себе дорогу в уличном потоке. Пошел густой, плотный снег. – Ограничивает контакты. Старается никому не попадаться на глаза. Прямой контакт – только с намеченной жертвой.

– Никто из официантов его не вспомнил, никто из обслуги на парковке. Может, он живет или работает в двух шагах от клуба? – предположила Пибоди.

– Может быть. А может, он паркуется где-то самостоятельно. Может, пользуется городским транспортом на этом этапе игры. Какой таксист запомнит, кого он возил несколько дней назад, а тем более недель, как в данном случае? Тут мы плюем против ветра. Лони запомнила его только потому, что он уязвил ее самолюбие. В противном случае она забыла бы его начисто. С его стороны было бы умнее потанцевать с ней. Она забыла бы его ровно через пять минут. – Ева заглянула в боковое зеркало и перестроилась в другой ряд. – Он входит, смешивается с толпой, держится в задних рядах, вперед не суется. Небось, дает официанту на чай ровно десять процентов от стоимости заказа. Чтобы потом официант не вспомнил: «Этот парень жмотничал с чаевыми». Или наоборот: «Этот парень щедро дает на чай». Нет, он дает ровно столько, сколько положено. Середнячок.

– Хорошо, конечно, что мы получили подтверждение. Лони подтвердила, что он побывал в клубе и вступил в контакт с Йорк. Но нам это мало что дает, – заметила Пибоди.

– Нам это очень много дает, – возразила Ева. – Он любит менять внешность. Изменения незаметные, ничего экстравагантного. Темные волосы, маленькие усики, седой парик. Кроме того, мы узнали, что он не возвращается на место знакомства, захватив жертву. Мы знаем, что он не теряет самообладания, что он умеет последовательно выдерживать роль, взятую на себя на этапе выслеживания.

Ева повернула на запад, проехала квартал и опять свернула, на этот раз на юг.

– Он танцевал с Йорк, обнимал ее. Смотрел ей в глаза, разговаривал с ней. Для нее это часть работы, она обязана развлекать партнера во время танца. Все, что мы о ней знаем, говорит в ее пользу: она умна, осторожна, умела ладить с людьми. Но она ничего не заметила, не встревожилась, не насторожилась. Ничто не подсказало ей, что от этого мужчины надо ждать неприятностей. Ну-ка посмотри назад, – велела Ева Пибоди. – Видишь вон тот черный седан? Шестая машина от нас.

Пибоди перегнулась назад.

– Да, вижу, но плохо. Очень уж снег густой. А что?

– Следит за нами. Держится на расстоянии пяти, шести, семи машин позади с тех самых пор, как мы отъехали от клуба. Он так далеко, что я никак не могу разобрать номера. Раз уж, как мне тут совсем недавно напомнили, ты моложе, может, у тебя глаз зорче.

Пибоди попробовала еще раз.

– Нет, не видно. Он держится слишком близко к впереди идущей машине. Может, если он немного отстанет или, наоборот, подъедет поближе…

– Ладно, попробуем что-нибудь сделать. – Ева заметила лазейку и опять начала перестраиваться.

Тут раздался пронзительный гудок, визг тормозов на мокрой мостовой. Еве тоже пришлось нажать на тормоз. В соседнем ряду занесло лимузин, отчаянно пытавшийся не наехать на какого-то идиота, выбежавшего на проезжую часть.

Ева услышала глухой стук и увидела, как подросток упал и покатился. Лимузин с жутким скрежетом врезался во внедорожник у нее перед носом.

– Сукин сын!

Ева включила сигнал «На дежурстве» и опять взглянула в боковое зеркало. Черный седан исчез. Она выскочила из машины, хлопнув дверью, и успела увидеть, как мальчишка поднялся на ноги и, прихрамывая, кинулся бежать. И услышала крик, заглушивший городскую симфонию гудков и проклятий:

– Держите его! Он украл у меня сумку!

– Сукин сын, – повторила она. – Садись за руль, Пибоди.

И бросилась в погоню за уличным вором.

Он быстро перестал хромать и пустился наутек во все лопатки. Вероятно, подумала Ева, это означает, что есть еще кое-кто моложе ее.

Может, он и был моложе, зато у нее ноги были длиннее. Она начала сокращать расстояние. Он оглянулся через плечо, она различила в его взгляде досаду и тревогу. На ходу он выдернул из-под мешковатого пальто большую коричневую сумку и начал размахивать ею как пращой.

Он сшибал на ходу прохожих, словно кегли. Еве пришлось уклоняться, перепрыгивать и вообще перейти на бег с препятствиями.

Когда он повернулся и размахнулся, целя ей в голову, Ева увернулась, схватила ремень сумки и дернула со всей силы. Парень рухнул на тротуар. Она присела на корточки и склонилась над ним.

– Ты просто дурак, – пробормотала Ева, переворачивая его на спину.

– Эй! Эй! – вмешался какой-то добрый самаритянин. – Он совсем ребенок! Как вы можете обижать ребенка?

Ева поставила ногу на грудь мальчишки, чтоб не трепыхался, и извлекла жетон.